На лезвии
Полвека назад был создан знаменитый роман Ивана Ефремова
Пятьдесят лет назад, весной 1963 года резко выросли тиражи журнала «Нева» – в нем начал публиковаться новый роман Ивана Антоновича Ефремова, известного во всем мире автора «Туманности Андромеды». Роман носил интригующее название «Лезвие бритвы». Спустя год он выйдет в книжном варианте, весь тираж мгновенно будет раскуплен, на черном рынке роман сравняется по цене с Библией, которая была большой редкостью в те годы. Среди студентов и интеллигенции отношение к «Лезвию…» станет своеобразным проходным баллом, критерием для определения «свой – чужой».
Жарко горели березовые дрова. Иван Антонович, устроившись за письменным столом, смотрел на лист бумаги, где стремительным почерком было выведено: «Юрта Ворона», «Афанеор, дочь Ахархеллена», «Легенда о Таис», «Камни в степи», «Молот ведьм», «Светлые жилки», «Лезвие бритвы».
Последнее занимало его сейчас больше всего. Повесть о диалектике жизни не менее важна и интересна, чем космические вопросы. Только бы здоровья…
В конце 1958 года Ефремов после месячной командировки в Китай, куда он ездил как ученый-палеонтолог, пережил тяжелый приступ стенокардии. Больше месяца не вставал с постели. Врачи были настроены категорически: необходимо на время поселиться на природе, вдали от города и срочных дел.
В феврале 1959 года Ефремов арендовал в Абрамцеве дачу №39 с участком в гектар, не у какого-то частного лица, а непосредственно у самой Академии наук. Дача из шести комнат, двухэтажная стояла практически пустой – мебели для такого помещения не было и в помине. Кафельные печи – красота! Однако протопить этакую махину – дров не напасешься.
В конце февраля завезли дрова, и пятого марта «абрамцевские снега» приняли новых обитателей. Проходя по просторным комнатам, Иван Антонович чувствовал себя самозванцем, калифом на час. В московской квартире, в Большом Спасоглинищевском переулке, были две комнаты, причем обе проходные. Там остались жена Елена Дометьевна Конжукова и сын Аллан, заканчивавший университет.
При даче был отапливаемый гараж с двумя жилыми комнатами для прислуги и шофера. Там и поселились Иван Антонович и Таисия Иосифовна Юхневская. Уже несколько лет Тася жила в семье как приемная дочь, одновременно выполняя обязанности секретаря профессора и писателя Ефремова. Обладая навыками медсестры, при необходимости она могла оказать срочную помощь.
Дворец сей был арендован на полгода, до августа. Почту и продукты будет привозить из Москвы Аллан, электричкой или на машине.
Спокойная жизнь с прогулками и тихими вечерами настраивала на рабочий лад, и понемногу Иван Антонович втянулся в работу. Сначала был написан рассказ «Юрта Ворона», который вобрал в себя сюжет о светлых жилках. К середине лета закончена «Афанеор, дочь Ахархеллена». Они изначально мыслились как короткие рассказы, но неожиданно разрослись и в объеме стали достигать размеров повести. «Тепленькими» они шли в печать.
Летом дачники переместились в просторные комнаты. Время от времени приезжали друзья: вместе гуляли, собирали грибы, а по вечерам вели неспешные беседы.
Ивана Антоновича всё больше занимало «Лезвие бритвы». К осени он буквально закопался в то, что поначалу вырисовывалось как маленькая повесть. «Молот ведьм» и «Камни в степи» должны стать ее составными частями. Было совершенно ясно, что у многих издательств не хватит смелости напечатать подобную вещь, так много в ней «не апробированных» вопросов. История врача Ивана Родионовича Гирина, его научной работы и медицинской практики, знакомства и дружбы с молодой гимнасткой Серафимой Металиной – таковы были первоначальные контуры повести.
Мечталось: вот осилю всё это, и тогда… Тогда примусь за приключенческий роман: «Там будет всё, что мило моему сердцу романтика – юноши двадцатых годов: и яростные битвы, и страшные злодеи, калейдоскоп дальних, неизведанных мест, прекрасные девушки и смелые юноши, тигры, боевые слоны, магараджи и танцовщицы, развалины храмов и древние могилы, синее море и безбрежные степи….
Тогда я отдохну от головокружительных проблем нашего века, от сознания утраты таинственного и необходимости железной общественной дисциплины – единственно возможного пути для обеспечения существования огромных человеческих масс, растущих как снежный ком грозно катящийся в будущее планеты….»
Наступила зима 1960 года. Иван Антонович помнил: приближается его страшный рубеж – очередной приступ болезни, которая возвращалась раз в пять лет. Медики говорили, что диковинная болезнь была похожа на периодическую лихорадку, которая зовется еврейской или армянской лихорадкой. Первый раз она проявилась в 1929 году, после экспедиции по Средней Азии. Каждый последующий приступ был сильнее, чем предыдущий, и сейчас, после череды сердечных спазмов, трудно было верить в свои силы. Видимо, планы придется сократить, сосредоточившись на чем-то одном, самом нужном для общества.
В начале февраля 1960 года Ефремов вернулся в Москву, но только затем, чтобы оформить продление второй группы инвалидности. Это продление освобождало его от казенной службы. Не задерживаясь надолго в Спасоглинищевском переулке, Иван Антонович поспешил вернуться в Абрамцево: лихорадка могла обостриться в любой момент, а в покое дачной жизни ее проявления сошли бы легче, чем в городе. «Лезвие бритвы», захватившее внимание писателя, двигалось туго: мешали необычность тем и скверное самочувствие. Но постепенно состояние выправляется. Неужели болезнь прошла мимо? Это казалось чудом.
В конце июля в Абрамцево приехали жена Елена Дометьевна и дорогая гостья – Мария Степановна Волошина. С вдовой поэта Максимилиана Волошина Ефремовы дружили с начала 50-х годов, гостили у нее в Коктебеле. Иван Антонович необычайно почитал эту женщину, сумевшую отстоять целостность Волошинского дома и от фашистов, и от беспардонных чиновников от Союза писателей. Ей было уже за семьдесят, но она умела радоваться жизни, дорожа каждым мгновением, и Иван Антонович так же искренне радовался общению.
После отъезда гостьи Ефремов с новой силой налегает на «Лезвие бритвы». Новые гости – ленинградский писатель Владимир Иванович Дмитревский с дочерью – не только не мешают, но и помогают работе. Ивану Антоновичу было важно слышать мнение друзей. Дмитревский работал в журнале «Нева», и именно туда решил отдать свою повесть Иван Антонович: он надеялся, что при чуткой опеке друга его повесть пройдет без искажающих смысл сокращений и редакторских правок.
Главный герой Иван Гирин мыслился как собирательный образ. В нем было воплощено всё то лучшее, что писатель видел в своих друзьях, что хотел бы видеть в себе. Биография Гирина до встречи с Симой – это биография Филиппа Вениаминовича Бассина, психолога и нейрофизиолога, одного из ведущих советских ученых в этих областях. К нему в лабораторию сам Ефремов приходил наблюдать за опытами, и лаборатория Гирина описана, можно сказать, с натуры.
Гирин известен как прекрасный диагност, его приглашают определить болезнь, когда никакие врачи не могут с этим справиться. Эта особенность была присуща старинному другу Ефремова, врачу и палеонтологу Алексею Петровичу Быстрову. Отношения Ефремова с Таисией Иосифовной легли в основу линии Гирин – Сима.
Серафима Металина тоже выкристаллизовалась из образов нескольких женщин. Сима – это Тася, ее смелость, гордость и благородство. Детская биография Симы – это судьба Веры Васильевны Щегловой, молодого палеонтолога. После войны она была аспиранткой в Палеонтологическом институте, где служил Иван Антонович, она же послужила прообразом Тессы в повести «На краю Ойкумены». Но Сима под пером Ефремова стала не ученым, а гимнасткой, преподавателем. В конце пятидесятых годов художественная гимнастика переживала период становления, советские «художницы» много выступали за рубежом. Тогда гимнастика была гораздо ближе к свободному танцу под музыку, к гармоническому движению. Сейчас гимнастки в двадцать лет уже заканчивают свою спортивную жизнь, а тогда выступали гораздо дольше, демонстрируя главным образом не технику, а умение владеть телом и выразительность движений.
В письме В.И. Дмитревскому Ефремов размышлял: «Сущность „Лезвия“ в попытке написания научно-фантастической (точнее – научно художественной) повести на тему современных научных взглядов на биологию, психофизиологию и психологию человека и проистекающие отсюда обоснования современной этики и эстетики для нового общества и новой морали. Идейная основа повести в том, что внутри самого человека, каков он есть в настоящее время, а не в каком-то отдаленном будущем, есть нераскрытые могучие силы, пробуждение которых путем соответствующего воспитания и тренировки приведут к высокой духовной силе, о какой мы мечтаем лишь для людей отдаленного коммунистического завтра. То же самое можно сказать о физическом облике человека. Призыв искать прекрасное будущее не только в космическом завтра, но здесь, сейчас, для всех – цель написания повести».
Наступила осень. Работа над «Лезвием бритвы» всё затягивалась – Ефремову казалось, что повесть получается не такой, как надо бы. Она теряла характер художественного произведения, всё более становясь похожей на научно-популярную книгу. Но начатое дело нужно закончить – хотя бы ради тех интересных мыслей, которые удалось заложить в это произведение.
Осенью 1960 года Елене Дометьевне, уже два года чувствовавшей себя неважно, стало хуже. Трудно было обеспечить ей хороший уход: она хотела быстрее вновь выйти на работу, в институт палеонтологии.
Осень для Ефремова прошла в метаниях между Абрамцевом и Москвой. В декабре тихо, без особых застолий отпраздновали свадьбу Аллана.
В марте Ефремова вызвали из Абрамцева в Москву – приехали американские палеонтологи, и на плечи Ивана Антоновича по сложившейся в институте традиции легла забота об их приеме.
Елену Дометьевну положили в больницу. Отъезд в Абрамцево стал невозможным – надо было постоянно навещать жену. В мае врачи сочли состояние больной безнадежным и выписали ее домой.
Иван Антонович и Таисия Иосифовна ухаживали за ней. Двигаться она уже не могла. Дома ей стало лучше, забрезжила надежда. Но 1 августа Елена Дометьевна умерла – в полном сознании, на руках мужа. После прощания Иван Антонович, Тася и Мария Фёдоровна Лукьянова, коллега и верный друг Ефремова, взяли билеты на теплоход до Астрахани и отправились по Волге, чтобы хоть как-то отвлечься от мрачных переживаний и избыть усталость. Постепенно мысль и воображение писателя заработали с новой силой.
 |  | «Каллиройя» — рассказ, написанный в 1946 году, — можно считать первым наброском к более поздним произведениям, в том числе к романам «На краю Ойкумены» и «Таис Афинская». Небольшой роман «Тиллотама» как бы предваряет «Лезвие бритвы». Оба произведения должны были стать частями большого романа «Краса Ненаглядная», куда И. А. Ефремов собирался добавить славянскую часть. Эта книга замышлялась как гимн женщине и искусству. |
Еще весной, не имея возможности спокойно писать, он дал волю своей фантазии. В результате возник неожиданный детективный сюжет «Корона Искендера»: итальянцы охотятся за алмазами возле берегов Южной Африки и достают со дна моря таинственную корону. Иван Антонович азартно поделился этим сюжетом с сыном и его другом: у сына неплохой слог, он сможет написать приключенческий роман, который вызовет настоящий ажиотаж у читателей. Однако вскоре Аллан, не расположенный к литературному творчеству, уехал в экспедицию. Расставаться же с замечательным сюжетом Ефремову не хотелось, так и подмывало написать самому, но где же взять время?
Повесть «Лезвие бритвы» в том варианте, в котором была написана к весне шестьдесят первого, буквально балансировала на грани художественной литературы.
Что если положить материал «Лезвия…» на приключенческий сюжет – на «Корону Искендера», и присоединить сюда некоторые части индийской повести? Индийской Ефремов называл написанную в 1954 году повесть «Тамралипта и Тиллоттама». Лишь близкие друзья знали о ее существовании. В те годы она не могла быть опубликованной: для стандартов советской литературы в ней было слишком много эротики, тантры и йоги. А если смягчить?
Получится роман с тремя сюжетными линиями, в котором научно-популярный материал станет на свое место без ущерба для увлекательности и художественности.
Иван Антонович, заглянувший в глаза смерти, явственно ощущает: из всего, что написано и задумано, ничего нельзя держать про запас. Сколько еще жить осталось – неизвестно, надо стремиться воплотить сейчас всё что возможно.
Весной 1962 года Иван Антонович и Таисия Иосифовна регистрируют свой брак. В свидетелях – сын Аллан и его жена Ольга Петровна Павлова. Вернувшись домой, выпили по бокалу вина. Никаких торжеств не устраивали. Иван Антонович шутил: чем пышнее свадьба, тем быстрее развод.
Как только позволили дела, Иван Антонович уединился на даче. Он пишет, пишет, пользуясь временем, отпущенным ему судьбой. Лето 1962 года проходит в Абрамцеве, где после итальянской он заканчивает индийскую часть романа и работает над русской.
В середине лета в семье Ефремовых пополнение – у Аллана и Ольги родилась дочь Дарья. Ольга с ней поселилась на даче, и Иван Антонович радостно наблюдал, как растет маленькая внучка, как всё более осмысленным делается ее взгляд, как радостно разглядывает она широкий мир.
Ефремов рассчитывал, что к концу шестьдесят второго года он сможет завершить маленькую повесть, превратившуюся в масштабный роман.
Вновь сумрачное декабрьское утро заглядывало в окно абрамцевской дачи. Призрачный зимний свет заставал Ивана Антоновича за письменным столом: он уже сделал небольшую зарядку, позавтракал и вновь собирал свои мысли в единый луч, чтобы одолеть сложнейшую часть – беседу Гирина с индийскими мудрецами. Строжайшая дисциплина мысли требовалась, чтобы свести воедино три столь разноплановых линии романа и довести его до финала.
В декабре 1962 года закончился срок аренды. Ефремовы покинули дачу. Роман был практически дописан.
В начале марта 1963 года перепечатанная и сверенная рукопись наконец была сдана в редакцию «Невы». Неподъемный для журнальной публикации объем потребовал сокращений. Ни скользких тем, ни крамолы в новом произведении не было, но необычность его требовала от редакции известной храбрости.
Публикация началась. В журнале тем временем сменился главный редактор. Новый не решался брать ответственность за публикацию столь необычного для советской литературы романа, начал требовать больших сокращений.
Ефремов, живя в Москве, не мог точно знать, что происходит в редакции, находившейся в Ленинграде. В какой-то момент ему даже показалось, что Дмитревский, ради которого он и отдал рукопись в ленинградский, а не в московский журнал, отступился и не хочет защитить его роман. Но Владимир Иванович не предал.
«Лезвие» печаталось, но стало ясно, что позиция редакции отныне изменилась, и осенью Владимир Иванович Дмитревский уволился из «Невы».
Роман уже готовился к публикации отдельной книгой. Уже шли к Ефремову письма читателей, который после выхода книги почтальоны будут носить к нему мешками. Роман стал не просто событием в советской литературе, он будил мысль и чувство с такой силой, что отзвуки его проявились во многих областях знания.
Прошло пятьдесят лет. Можете ли вы, уважаемые читатели, сказать, что знаете эту книгу?
Полное Собрание Книг. Иван Антонович Ефремов (форматы fb2, doc)
Ольга ЕРЁМИНА
Glotov
Цитата сообщения АлексПолин
Прочитать целиком